Всё для современной девушки
Выбор в пользу прошлого. Это выбор в пользу привычного и
знакомого. В пользу того, что уже было в нашей жизни. Выбирая прошлое, мы
выбираем стабильность и знакомые пути, сохраняем уверенность в том, что
завтрашний день будет похож на сегодняшний. Не нужно никаких перемен и никаких
усилий. Все вершины уже достигнуты, можно почивать на лаврах. Или, как вариант
– нам плохо и трудно. Но хотя бы знакомо и привычно. И кто знает, может, в
будущем, будет еще хуже.
Выбор в пользу будущего. Выбирая будущее, мы выбираем
тревогу. Неизвестность и непредсказуемость. Потому что будущее – настоящее
будущее – невозможно предсказать. Будущее невозможно предвидеть и предсказать,
но возможно планировать. Однако нередко планирование будущего – это
планирование бесконечного повторения настоящего. Нет, настоящее будущее – это
неизвестность. Поэтому этот выбор лишает нас покоя, и беспокойство поселяется в
душе. Но развитие и рост лежат только в будущем. В прошлом его нет, прошлое уже
было и может только повторяться. Другим оно уже не будет.
Тяжесть выбора определяется также и ценой, которую мы должны
заплатить за его реализацию. Цена – это то, чем мы готовы пожертвовать ради
того, что наш выбор был реализован. Выбор без готовности платить цену –
импульсивность и готовность принять роль жертвы. Жертва принимает решения, но,
столкнувшись с необходимостью платить по счетам, начинает жаловаться. И искать
то, на кого бы свалить ответственность. «Мне плохо, мне тяжело, мне больно» —
нет, это не слова жертвы, это просто констатация факта. «Если бы я знал, что
будет так трудно.» — Жертва может начинаться с этих слов. Когда начинаешь
понимать, что, принимая решение, не думал о его цене. Один из важнейших
вопросов жизни – «а стоит ли оно того». Цена альтруизма – забвение себя. Цена
эгоизма – одиночество. Цена стремления быть всегда для всех хорошим – нередко
болезнь и гнев на себя.
Одним из тяжелых последствий выбора является то, что на
каждое «да» всегда приходится «нет». Выбирая одну альтернативу, мы закрываем
перед собой другую. Мы приносим одни возможности в жертву другим. И чем больше
возможностей – тем тяжелее нам приходится. Наличие альтернатив нас иногда
буквально разрывает на части. «Надо» и «хочу». «Хочу» и «хочу». «Надо» и
«надо». Пытаясь разрешить этот конфликт, мы можем прибегнуть к различным
уловкам.
Выбирать бывает тяжело, но отказ от принятия решения влечет
за собой гораздо более тяжелые последствия. Это так называемая экзистенциальная
вина. Вина перед самим собой на неиспользованные в прошлом возможности.
Экзистенциальная вина – ощущение предательства самого себя. И от этой боли мы
тоже можем прятаться. Например, громко заявлять, что я никогда ни о чем не
жалею. Что все прошлое я отбрасываю назад, без сомнений и оглядки. Но это –
иллюзия. Наше прошлое невозможно отцепить и отбросить назад.
Источник:
https://4brain.ru/
Источник:
В последние годы ученые проводили эксперименты, чтобы
показать, что дети не только замечают социальные взаимодействия, происходящие
вокруг них, но и активно их оценивают.
Чтобы попытаться выяснить, как размышляют малыши, Томас и
его коллеги вместе с детьми в возрасте 2-3 лет были на кукольных спектаклях.
Там одна кукла несколько раз пересекала сцену, справа налево. Затем другая
пересекла сцену слева направо. После этого наступил конфликт: две куклы
столкнулись посередине, блокируя друг друга. В итоге было две ситуации: сначала
одна из марионеток поклонилась и ушла с дороги, потом вторая оттолкнула
другую и прошла. Томас задался вопросом, понимали ли малыши понятие
социального статуса. Ведь взрослым часто бывают в ситуациях, где участвуют
люди разного ранга и престижа, и может быть полезно иметь друзей на высоких
местах.
После шоу марионетки дали малышам и спросили, какая им
нравится. Малыши предпочитали марионетку, которая «выиграла», потому что
другая уступила дорогу и поклонилась. Но им не понравилось, что
«победитель» толкнул другую марионетку. В итоге малыши переключили свое
предпочтение на неудачника.
Исследования показали, дети в первый год жизни понимают, что
некоторые люди, которые физически больше или же происходят из более
сильных социальных групп, склонны побеждать в социальных конфликтах.
Исследования, проведенные в детских садах, показали, что социальные иерархии
формируются среди малышей в возрасте 18 месяцев. Исследование доказывает,
что дети предпочитают людей с высоким социальным статусом.
«Это совершенно уникальное открытие в науке и, я думаю,
действительно похоже на то, что делают взрослые, — насколько мы склонны любить
знаменитостей и богатых людей и тех, кому предоставлен статус по разным
причинам», — пишут исследователи, «Это говорит о том, что такой процесс
начинается уже к концу второго года жизни».
«Недостаточно просто иметь высокий статус», — отмечают
исследователи. «Похоже, вы не должны были добиваться его недостойными
способами».
Читать подробнее в оригинале:
https://www.npr.org/sections/health-shots/2018/08/27/641403338/toddlers-like-winners-but-how-they-win-matters
Источник:
https://www.npr.org/
Источник:
Количество нейромедиаторов, их распределение по нервным
сетям, их утилизация и пр. сильно влияют на наше настроение и на нашу
способность думать. И если, например, вы впали в депрессию, то причиной тому не
обязательно могут быть какие-то действительные неприятности или неразрешимые
экзистенциальные противоречия, которые вы внезапно обнаружили в собственном
бытии, а неполадки с нейромедиатором в нервных контурах, обслуживающих чувства
счастья и удовольствия.
От чего может возникнуть проблемы с нейромедиатором?
Очевидно, от того, что гены, кодирующие ферменты, необходимые для его синтеза,
стали плохо работать, стали малоактивны. Сами гены могут быть плохими из-за
мутаций, которые в них попали – тогда имеет смысл говорить о врождённых
психических аномалиях. Но и внешние условия влияют на активность генов,
подавляя одни и стимулируя другие.
Один из самых эффективных способов изменить генетическую
активность – это метилирование ДНК. Если какой-то фрагмент ДНК оказывается
увешан метильными группами (с помощью специальных метилирующих ферментов), то
он оказывается как бы запечатан – к нему не могут получить доступ белки,
занимающиеся транскрипцией, то есть синтезом РНК, а нет РНК – нет и белка.
Иными словами, ген выключается, уровень кодируемого им белка в клетке
постепенно падает. Метилирование относится к так называемым эпигенетическим
способам регуляции генетической активности, и удерживаются эпигенетические
модификации на генах очень долго, едва ли не всю жизнь (а иногда каким-то
образом переходят даже в следующее поколение).
Эпигенетическая регуляция весьма чувствительна к внешним
стимулам. Допустим, что есть внешний стимул – например, стресс – из-за которого
метильные группы запечатывают ген, отвечающий за какой-то нейромедиатор –
например, за серотонин, который как раз необходим для хорошего настроения и
защиты от депрессии. Исследователи решили сосредоточиться на
гене SLC6A4, кодирующем белок, чья задача – возвращать серотонин в
тот нейрон, который передавал сигнал. Белок SLC6A4 таким образом влияет на
передачу импульса в синапсе, и уже давно известно, что поломки в его гене
связаны с развитием депрессии, и многие антидепрессанты созданы как раз для
того, что компенсировать плохую работу этого белка-транспортера.
Суть же в том, что некоторые из детей росли в бедности, а
некоторые – в достатке. Их всех наблюдали довольно долго, в течение трёх лет,
регулярно проверяя серотониновый ген SLC6A4 на метильный
статус, а мозг – на реакцию на стресс. Оказалось, что на протяжении всех трёх
лет SLC6A4 у тех, кто рос в бедности, был сильнее покрыт
запечатывающими эпигенетическими метками, и их мозг сильнее реагировал на
психологический стресс. Проблемы с серотонином из-за малой
активности SLC6A4 и чувствительность к стрессу легко могут
привести депрессии, и позже её симптомы у таких детей действительно
появлялись.
Материальный достаток тоже способствовал развитию мозга,
однако здесь закономерность была сложнее. Отличия между детьми из очень бедных
семей и детьми из чуть менее бедных семей были велики, но потом прирост коры
уменьшался, и с некоторого уровня доходов разница в экономическом положении на
её рост почти не влияла. По словам авторов работы, такие отличия сказывались на
результатах по крайней мере одного из когнитивных тестов, и самыми
чувствительными здесь оказывались память и способность организовывать
собственное поведение. Что же до этногенетических факторов, то тут никакой
зависимости обнаружить не удалось – принадлежность к той или иной расе не
сказывалась на взаимосвязи между развитием мозга и социоэкономическим
положением.
Общий вывод, который здесь можно сделать, выглядит так: с
нейробиологической точки зрения бедность – это не пожизненное клеймо,
унаследованное от предков, с которым ничего нельзя сделать и с которым остаётся
только надеяться на какую-то удачную мутацию. Но при том бедность может
испортить жизнь не только в смысле материального благополучия, но и в
буквальном смысле изменяя мозг, а значит, и психику. Иными словами, чтобы
получить здоровое общество, нужно заботиться не о том, чтобы не было богатых, а
о том, чтобы не было бедных.
Читать продолжение:
https://m.nkj.ru/news/28849/
Читать в оригинале:
https://www.nature.com/articles/mp201682
Источник: https://m.nkj.ru
Источник: